Наконец, речи закончились, и Сеславинский, директор федерального агентства по печати и массовым коммуникациям принялся представлять президентам писателей. Началось всё, как и положено, с противоположной от меня, по часовой стрелке, если идти от президентов, стороны. Первым стоял Даниил Александрович Гранин. Путин с Граниным, как старые знакомые, обнялись, я в этом ничего необычного не увидел, оба питерцы, к тому же писатель, как и отец президента, фронтовик. Все время шли какие-то разговоры возле каждого представляемого. Вторым, кажется, оказался историк Радзинский. Вообще-то здесь были далеко не все писатели из включенных в "список раздора" официальной делегации. Мне потом сказали, что вокруг этой встречи шла борьба между службами безопасности. Наши победили: не шесть и не десять, как предлагали французы, а чуть ли не тридцать. Сокращали списки по такому принципу — побольше писателей, поменьше чиновников вокруг. Может быть, поэтому не было на этом приеме ни Ивановой, ни Архангельского, ни Барметовой. Правда, Эппелъ и Ерофеев были с женами, так что свободные места, очевидно, все же оставались. Должен сказать, что жена Вити Ерофеева, с уже заметной беременностью, и выглядела и была одета прекрасно: в неких штанах с подвязками чуть ниже колена и в туфельках с розовыми, как в эпоху Людовика XIV, бантами. Почему-то не было Татьяны Толстой, которая, как я узнал позже, вроде бы отказалась ехать на встречу с Путиным, не было Пригова и Рубинштейна, так похожих друг на друга, что я не различал их несколько лет — из одного, так сказать, корня. Не было и лучшей писательницы наших дней, Улицкой. Пропускаю, не развертывая, короткий разговор Путина со мной — все о том же ремонте института. Может быть, он привык к просьбам и пропускает их мимо ушей? Опускаю тяжелое рукопожатие Ширака. Во время разговоров на нашей стороне я затараторил о наших переводчиках с французского языка, Путин здесь меня даже поостерег. Но я успел вставить еще и некую полуинвективу французам, а русским даже комплимент: дескать, наши переводы порой лучше, чем оригиналы.
Кстати, если наше крыло, пока Путин и Ширак разговаривали с писателями другого крыла, и не думало (за исключением одного "перебежчика") оттягивать внимание на себя, когда представление пошло на нашей стороне, Ерофеев и Радзинский тут же, как магнитом, придвинулись к излучающей силовое поле власти. Люди все телевизионные, знают, как надо ближе садиться к софитам. Потом бывалые (Ерофеев и Вознесенский) стали дарить книги. Я грустно подумал о своей сумке с книгами, оставленной в машине, хотя прекрасно знал вечную судьбу даримых экземпляров. Занялся разглядыванием прекрасно выбритого затылка В.В.
Теперь главное, и довольно занятное, впечатление, которое я вынес из этой парадной церемонии. На мой взгляд, организация подобной встречи писателей и власти никогда бы не могла произойти в Москве. Это некий образец, урок отношения к культуре, который власть наша, надеюсь, не забудет. Теперь смешное. Вернемся к моменту, когда Путин и Ширак медленно начинают свое движение по полукольцу, разделенному на два сегмента. Это было так медленно, так неспешно, что стоящий рядом со мною А. Кушнер внезапно занервничал: а вдруг на его долю не достанется. Что он скажет своей жене, знакомым, товарищам по цеху! Это Маканин позволял себе довольно надменно стоять, не считая возможным даже застегнуть верхнюю пуговицу на рубашке. Трава должна шуршать, а деревья могут стоять молча. Александр Кушнер задергался! "Ну, чего ты нервничаешь, Саня — урезонивали Кушнера, одетого, будто к приему, в ладный и модный, почти как у Путина, костюм, — дойдут они до нас!" Но Саня, видно, счел бы себя униженным и оскорбленным, если бы ему не досталось рукопожатий. Он внезапно по хорде пересек скругленное пространство и без очереди, будто ленинградец-блокадник, получил рукопожатие. Когда он вернулся, я грубовато сострил: "Вы, Саша, можете и вторично приложиться к властным рукам!"
Потом был брифинг, где я кое-что залепил о своем неисполнившемся желании видеть, среди других на этом Салоне, Бондарева и Распутина. Потом интервью с Костей Эккертом для Би-Би-Си. Потом я снова уехал на выставку, где встретился с Алешкиным и его семнадцатью молодцами, выступил в "Апокрифе" у В.Ерофеева и всласть поговорил с приехавшим Леней Колпаковым. Леня показал мне газету с моей статьей. Встретил Надежду Ефимовну Петрову, она приехала с Андреем Павловичем, но как эксперт Русского музея. Обрадовался ей, как сумасшедший. Она прекрасно выглядит и, как обычно, брызжет доброжелательностью.
19 марта, суббота. Писал ли я, что в Париже весна, днем температура поднимается иногда до 20 градусов, кое-где цветут сливы. По городу я, собственно, еще один не ходил, он проносится в окнах машины, в скучных, но удобных подробностях метро. Собираю слухи. Шофер Сережа, возящий иногда нас с Граниным на выставку, с преувеличениями, как бы оправдывающими его эмигрантскую сущность, рассказывает, что это социалистический рай, государство строго следит за каждым: нет нищенствующих стариков и нет бездомных собак. Впечатления мои пока все столпились на узком пространстве нашей русской экспозиции, где не стоит ни одной моей книги, на воспоминаниях о вчерашнем приеме в Елисейском дворце. Может быть, написать рассказ "Прием"? Что, интересно, возникло в душе у В.П.Аксенова, члена комитета "Выборы 2008", когда "тоталитарист" Путин жал ему руку? Какое честолюбие владеет Вознесенским, когда он для рукопожатия прибывает на прием, не будучи даже в состоянии стоять? На приеме в министерстве культуры ему поставили стул, а когда он чуть не упал в Елисейском дворце, я прочел ужас на лице Зои Богуславской. Разве отшлифуют подобные посещения и рукопожатия двух президентов качество ее собственной якобы прозы?
Якобы проза — царица Салона. Поверив экспертам и количеству книжных названий, Ширак сказал о некоем буме в русской литературе. Льстивые у него эксперты! Это бум не котлет, а гарнира. Ни одного знакового и крупного произведения большого стиля. Всё детективы, эссе, сказки, рассказы о войне, старая игра с уже дохлой советской властью, разоблачения, работа, как говаривал Булгаков, скетчистов. На пресс-конференции, которую собирается проводить Юрий Поляков, я, наверное, скажу, что нельзя путать литераторов с телеведущими. Может быть, делать отдельную выставку телевизионных звезд, главных редакторов и критиков?
Утром за завтраком Д.А. рассказал, как после его объятий с президентом, вполне понятных любому непредвзятому человеку, два писателя подошли к нему с гневным вопросом: почему это его обняли, таким образом выделив, а их нет? Сколько бы я дал за то, чтобы узнать имена этих энтузиастов, не взявших, видно, в толк, что имя Гранина, ветерана и популярного писателя, в известной мере прикрывает весь остальной середняк на выставке.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});